Глава 4.

В парламенте. Как создавалась Антикризисная коалиция.

- И вот ты стал депутатом. Понятно, что это уже совершенно другой, качественно новый уровень участия в политике, который, вне сомнения, требует еще более активной самоотдачи, еще большей занятости. Как твоя семья восприняла такой поворот?

- Накануне парламентских выборов, буквально перед объединением «Громадского контроля» с соцпартией у нас с женой состоялся очень серьезный разговор. На тот момент я уже немного подустал от общественной деятельности. Семья моя подустала.

- Почему?

- Потому что возглавлять такую организацию, как «Громадский контроль» предполагает очень серьезную самоотдачу.

- Постоянные разъезды по Украине, встречи с людьми, выступления, очень напряженные будни …

- И это тоже, Но отдача заключается еще и в том, чтобы содержать все то, что я создал. Ведь, что такое «Громадский контроль»? Это была попытка воссоздать «Народный контроль», который так успешно действовал в Советском Союзе. Я все надеялся, что мне удастся убедить государство, что нужно возродить такой орган. И вот все, что я зарабатывал, все те деньги, которые мне в качестве помощи давали друзья-бизнесмены, я вкладывал в «Громадский контроль». Учитывая, что общественная деятельность забирает у тебя все время, и ты уже сам не можешь делать бизнес, и при этом деньги тают, тают  и их становится все меньше, меньше, и я, и моя семья, - все уже очень сильно подустали. Это уже был некий критический момент.

Так вот суть разговора с женой была примерно такова. Я сказал ей, что мы можем вернуть ту жизнь, которая была: я могу отказаться от публичной деятельности, вернуться в бизнес, поднять все то, что было, вернуть все позиции. Жизнь будет другая, спокойная, в тысячу раз спокойнее, чем сегодня.

- Да неужели в бизнесе теперь так спокойно?

- Конечно, если вспомнить середину девяностых, то беспредел тогда был и в политике, и в бизнесе – везде. Если же говорить о дне сегодняшнем, то ежели человек имеет к бизнесу задатки, а все люди очень разные – кто-то имеет способности к политике, кто-то к бизнесу, кто-то к рисованию, к написанию художественных или же интеллектуальных текстов, - то условия для работы теперь гораздо спокойнее.

- Сегодня почти все считают, что именно у них есть способности к бизнесу.

- Это совершенно ошибочная установка. В любом обществе не более трех-четырех процентов людей имеют склонности к ведению бизнеса. В свое время я понял, что эти способности есть, что мне не сложно заниматься этим. Но так получилось, что от ведения бизнеса я перестал получать кайф. На самом деле истинный бизнесмен – это тот человек, который, образно говоря, вечером, подсчитывая свои доходы, получает удовольствие от каждого заработанного доллара. Помню когда-то в детстве, когда мама давала мне рубль, а особенно, когда три, чтобы я мог пообедать, у меня было отношение к деньгам, как к тайне. Так вот, если такое отношение к деньгам у человека сохранилось и во взрослой жизни, когда он с таким же благоговением относится к каждой полученной тысяче, тогда он истинный бизнесмен. То есть для меня это была рутинная каждодневная работа. Вот потому я и говорю, что бизнес в тысячу раз спокойнее, чем политика. В бизнесе ты сам себе голова. К тому же, и в этом некоторая ирония положения руководителя бизнесструктуры, в той социальной конструкции, которая называется фирмой, корпорацией, какую бы чушь ты не сказал, все в этом ищут какой-то глубокий смысл. В политике все не так. Здесь совершенно другая кухня. Ты постоянно на минном поле.

Но вернемся к разговору с женой, который у нас состоялся. Мы должны были решить, как мне быть – вернуться к бизнесу или идти в политику. Я рассказал ей свое состояние, что чувствую в себе силы идти в политику, втянуться в нее. И мы в конце-концов совместно решили, что не стоит возвращаться в прошлое, надо двигаться дальше и идти в политику. При этом мы прекрасно понимали, что на этом пути отпусков почти не будет, такие привычные в прошлом туристические путешествия по всему миру сведутся к минимуму, начнется совсем другая жизнь, нечто совсем иное, и очень часто оно не будет иметь финансового выражения. Политика, как таковая, если ты пришел в нее по убеждению, вообще не имеет никакого отношения к финансовому результату. И сейчас моя семья живет, я бы сказал, достаточно скромно, Но при этом все понимают, что это есть то, чем я занимаюсь. И, как оказалось, наши реальные запросы даже намного скромнее, чем мы могли себе это представить.

- Каковы были твои первые впечатления, когда ты начал работать в Верховной Раде в качестве народного депутата?

Если по ощущениям, то … я ожидал чего-то большего. Я и раньше с парламентом был достаточно знаком, бывал там, работал с депутатами. Но, тем не менее, само место «Под куполом» представлялось мне каким-то сакральным. Мне казалось – там спрятана какая-то тайна, и эта тайна перерождает людей, делая их сверхлюдьми. Депутаты там, в парламенте, поделились для меня на две части. Первые – это те, для кого само депутатское место действительно сакральное. Это люди, которые, попав туда, вдруг перерождаются и превращаются в таких себе очень много о себе думающих самовлюбленных особей. Для них депутатство – потолок, вершина всех жизненных устремлений.

Более того, я был невероятно удивлен, что новая избирательная система («по спискам») привела в парламент массу людей, которые даже никогда не предполагали, что однажды ни с того, ни с сего им так крупно повезет.

- Здесь, наверное, отдельно стоит рассказать о том, как формировался список Партии регионов.

- Лидеры Партии регионов очень откровенно говорят, что, формируя свои партийные списки, они даже не предполагали, что такое огромное количество их людей станет депутатами – 186. И после 150 места они сидели и мучались – кого же туда запихнуть. Кто-то вспоминал кого-то, сразу же его и записывали. Так вот эти люди, равно как и некоторые партийные функционеры, они действительно стали кем-то – в своих собственных глазах, в глазах своих жен, детей, соседей. И им этого достаточно. Такой человек приезжает домой, вальяжно выходит из машины, очень громко хлопает дверью, чтобы его приезд услышали и увидели все соседи. Он ждет преклонения. И он его получает.

Но есть и вторая часть депутатов, к которой я отношу и себя. Может быть, говорить об этом немного нескромно, но тем не менее… Этих людей очень мало. Они пребывают в разных партиях, в разных фракциях, но чувствуют друг друга мгновенно. Для них депутатство – все лишь средство. Это именно те люди, которые делают реальную политику. Они в состоянии мыслить и действовать красиво, комплексно и глобально. Сегодня ни для кого не секрет, что существует две стороны политики – публичная и непубличная. И эти депутаты умеют соединять и использовать обе эти стороны. Ведь, у нас есть много известных фигур из разных фракций, из разных парламентских групп, которые умеют прекрасно говорить. Но эти депутаты, которые умеют красиво говорить, не всегда понимают, что самое главное делается не публичными заявлениями… И вот от чего я получаю огромное удовольствие – это от возможностей через публичные выступления создавать настроения, отвечать на те вызовы, которые возникают со стороны общества, – все это согласовывать с теми внутренними подводными течениями, которые есть в политике как таковой.

Таких людей тот самый сакральный дух парламентского купола совершенно никак не трогает. Потому что они и без того самодостаточны. Они не ищут удовлетворения своего тщеславия, потому что и без этого самодостаточны, они реализуют себя в том, что реально управляют процессами в стране. Причем, они имеют четкое представление о том, как бы они хотели преобразовать такую мощную социальную систему как государство. Это те люди, для которых реальная мечта – попадание в историю. Причем, они хотели бы попасть в нее не как Геростраты, а так, чтобы их дети, дети их детей, могли с гордостью говорить, что именно их батя, их дед были первопричиной тех процессов, которые сделали наше общество более привлекательным.

- Ты мог бы назвать тех депутатов, которых ты очень уважаешь, и с которыми у тебя сложились хорошие отношения?

- Первый человек, с которым у меня сложились очень близкие отношения – это Евгений Петрович Кушнарев. Хотя не знаю, могу ли я говорить о близких отношениях… У нас, ведь, часто бывает так, как это случилось с Высоцким: когда он умер – у него появилось миллионы друзей. Мы с Кушнаревым не были близкими друзьями, но мы сошлись с ним именно на идеологической почве. Недавно, уже после его трагической гибели, прочитал его книгу «Выборы и вилы». Уникальная книга. В ней, во-первых, очень много и очень компетентно рассказывается о федерализме, а во-вторых, подробнейшим образом раскрывается внутренняя кухня прекрасно организованной избирательной кампании Партии регионов. Так вот с Кушнаревым мы друг друга почувствовали сразу. Мы вместе с ним подготовили проект «Закона о языках».

Евгений Петрович – это первая мощная фигура. Без сомнения к таким же крупным фигурам относится Александр Мороз, Раиса Богатырева. Весьма сильная личность, которая никогда не спешит делать публичные заявления, а использует их очень осторожно, очень взвешенно и точно – это Борис Колесников.

- Он производит впечатление человека совершенно загадочного.

- А так и есть. Это тот человек, который прекрасно понимает, чего он хочет и чего добивается. Человек, для которого бизнес не есть самоцель: он добивается масштабных преобразований.

Так же я могу сказать, что очень сильная, очень глубокая фигура в парламенте и … очень противоречивая – это Иосиф Винский.

- Я, наверное, чего-то не понял…

- Прекрасно понимаю, что, когда выйдет книга, и социалисты прочитают, что я даю такую высокую оценку Винскому, массу критики от них получу. Но думаю, что эта критика будет в большей степени потому, что существует такая коллективная форма травли: он не наш – и мы будем его травить.

Кстати, интересный нюанс в отношении Винского. Я был одним из первых в соцпартии, кто стал его уничтожать. Когда создавалась коалиция (об этом более подробно мы поговорим ниже), я понял, что Винский клонит не в ту сторону, что он решил положить соцпартию под Тимошенко. А все в партии тогда боялись Винского – страшное дело. И даже очень сильные фигуры, которые вели с ним борьбу, такие как Николаенко, Шибко, Бокий, Барановский, они для того, чтобы планировать какой-то ход против Винского, предварительно собирались, плели заговор. Они уже много лет пытались его подвинуть, но он всегда опережал их на несколько шагов. То есть Винский был реально силен. Оценивая ситуацию, я пришел к выводу, что справиться с ним непубличными методами невозможно. Победить его можно только смелой публичной позицией. И на политсовете я выступил против него очень жестко. Тогда случился переломный момент и меня поддержал Мороз. Потом все остальные. И все Винского разорвали. Но когда это случилось, потом был съезд, на котором его исключали из партии. И тогда уже, честно говоря, мне стало противно от того, как уже побежденного Винского все пинали ногами. Я вышел тогда на трибуну и в своем выступлении рассказал, как когда-то, во время перестройки, один из выпусков журнала «Перец» на обложке напечатал такую карикатуру: лежит огромный дохлый кот, вокруг него собралась куча мышей, на коте стоит трибуна, графин с водой, и на трибуне выступает главная мышь. А подпись под этой карикатурой такова: «А сейчас, дорогие товарищи, я хотела бы поговорить о нашем бывшем руководителе». Вспомнив эту карикатуру, я сказал тогда, что мы с Винским разошлись по идеологическим, по принципиальным соображениям, и не стоит нам сейчас переступать ту грань и переходить на личностные оскорбления.

Да, Иосиф Винский – очень хитрый, очень глубокий политик.

- Интересно, а каково твое мнение о таком необычном политике, как Юлия Тимошенко?

- Еще недавно Юлию Тимошенко я считал очень глубоким человеком и просто виртуозным политиком.

- А теперь твое мнение о ней изменилось?

- Да. И причем – радикально. И связано это с тем, что я понял одну очень важную вещь. И, кстати, эта очень важная вещь начала корректировать и мое движение в политике.

- В чем ее суть?

- А в том, что у каждого политика, как и у каждого товара на полке, есть свой срок годности. И этот срок годности равняется – пятнадцать, при более удачном стечении обстоятельств – двадцать лет. И только в том случае, если политик – гений, как, например, Уинстон Черчилль, он может быть влиятельным до самой смерти. Но гениев, подозреваю, в нашей украинской политике пока не предвидится.

Так вот Тимошенко – очень яркий политик…

- Да, но, ведь, говоря на бизнес-сленге, она «идет по беспределу».

- В этом ее и яркость. И все-таки, в чем была ее неправильная ставка и почему уже начинает заканчиваться срок годности Тимошенко? Я объясню. Она сделала ставку на молодость, на сексуальность. Она всегда верила и была убеждена в том, что она или переиграет политиков или переживет. А тут вдруг происходит нонсенс: приходят новые политики, а она… Она еще может хорошо выглядеть на глянцевых обложках журналов. Но если раньше она была мечтой чуть ли не третьей части украинских мужчин, то сейчас… А ей предложить, в общем-то, больше нечего. И тогда у нее начинается сумасшедшая, истерическая модель поведения, вызываемая ненасытным желанием получить все и сразу. Потому что время уходит. А сформировать другой образ она уже не может. Она уже вжилась в косу, в рюшечки, в декольте, в высокий каблучок, то есть в вещи, которые создают ее сексуальный образ. И переформатироваться у нее уже не будет времени, да и не получится. Так что при всей ее яркости и сексуальности не могу считать ее человеком глубоким. Это всего лишь очень талантливый популист. Но… неглубокий человек.

- Теперь, Василий, давай поговорим о парламентском закулисье. Мне было бы очень интересно узнать, как на самом деле создавалась Антикризисная коалиция? Что осталось в тени, о чем не узнали даже журналисты? Стало, например, известно, что тогда «Наша Украина», официально декларируя создание оранжевой коалиции, одновременно тайно вела переговоры с Партией регионов. А потом, когда она, что называется, осталась с носом, свою собственную, как говорит Ющенко, «політичну непорядність» она попыталась списать на Александра Мороза, обвиняя его в предательстве. Расскажешь то, о чем я прошу?

- Расскажу. Наверное, начать надо вот с какого момента. Избирательная кампания Социалистической партии Украины была ошибочной.

- А вот об этом – подробнее. В чем была ошибочность.

- Дело в том, что формой избирательной кампании стали так называемые «социальные коммуникации».

- Что это значит?

- А то, что Социалистическая партия во время выборов фактически отказалась от агитационной работы. Именно поэтому мы и получили такой низкий процент голосов избирателей. Рассчитывали мы, конечно, на гораздо большее. Тогда все политологи сходились во мнении, что Социалистическая партия Украины – это будет главная интрига избирательной кампании: левая идея вдруг станет востребованной, потому что капиталисты уже пролезли кругом, и они защищают интересы только своего капитала, совершенно не заботясь об интересах человека труда, и Социалистическая партия, отмечали политологи, может очень сильно обратить на себя внимание, став центром левого движения в его очень современном, очень привлекательном исполнении. Но вместо широкой идеологической пропагандистской работы по продвижению левых идей партия избрала «социальные коммуникации».

Идеологом именно такой избирательной кампании был Ярослав Мендусь, - очень глубокий человек, очень сильный логик, бесподобный оратор. Всегда с большим удовольствием слушаю его выступления. Они всегда очень классно подготовлены. Мендусь просто эквилибрист в работе с фактами. Но, как по мне, у Ярослава Мендуся есть один недостаток: очень часто в этих своих логических цепях, которые он выстраивает, он часто в самую основу закладывает неверную аксиому. Он сказал и убедил в этом Александра Мороза, что истинной работой политических партий должна быть помощь конкретным людям, то есть помощь конкретному двору, конкретному человеку. Мысль правильная по сути своей: если политические партии создаются для людей, то они и работать должны для людей. И Ярослав берет и кладет этот тезис в основу построения всей модели избирательной кампании. Он убеждает Мороза в том, что это действительно то, что необходимо, то, что будет востребовано. Но правда заключается в том, что политические партии создаются не для помощи нуждающимся, а для захвата власти. Вот в чем весь фокус. И для захвата власти партии в первую очередь используют методы идеологической борьбы, когда через слово залазят человеку в душу, и таким образом делают его своим убежденным сторонником.

Мое глубочайшее убеждение – в основу той избирательной кампании 2006 года мы должны были взять основополагающие идеологические вещи, хотя бы даже те, которые лежат в основе идеологии Социнтерна, и начали всерьез говорить об интересах человека труда. Не вообще о пенсионерах, не вообще о студентах, а о тех людях, которые своим трудом создают валовый национальный продукт, о тех людях, которые платят налоги, о наемных рабочих.

Мы бы тогда не смогли обойти стороной и большущие промахи, существующие сегодня в нашей культуре. Ведь, если раньше человек видел по телевидению, например, комбайнера, его семью, его судьбу, он понимал, что это и есть жизнь. А сейчас человек смотрит телевизор и видит что жизнь только у богатых.

- Телевидение показывает комфорт, богатство, но не показывает законные пути достижения этого комфорта, этого богатства.

- Более того, активно навязывается мысль о том, что для достижения цели все средства хороши. И потому я считаю, что мы, социалисты, должны говорить о человеке труда и создавать государство для человека труда. В этом как раз и есть смысл левой идеи. Об этом во время кампании не было сказано ни слова. Во время выборов 2006 года руководство партии как-то забыло, что мы являемся интернационалистами по сути своей, и что борьба с фашизмом, как и с его различными проявлениями, такими как нацизм, национализм, - это должно быть краеугольным камнем практической деятельности Социалистической партии. Мы не должны были стесняться говорить о русском языке как о втором государственном. Ведь тот национализм, который подымает сейчас Ющенко, может иметь катастрофические последствия. Ведь, он постоянно говорит о нации. А одиннадцатая статья Конституции, она разделяетт «українську націю» и «національні меншини». То есть, когда Ющенко говорит об украинской нации, он, фактически, говорит о построении мононационального государства. Идеи сумасшедших Бандеры, Шухевича и прочих бывших симпатиков Третьего рейха в современном исполнении Ющенко и компании, они очень опасны в таком многонациональном государстве, как Украина.

Обо всех этих принципиальных идеологических проблемах мы и должны были говорить во время выборов. Мы должны были использовать все средства на агитацию за левую идею. Думаю, в таком случае мы бы честно взяли 16-18 процентов голосов избирателей.

- А как работали эти «социальные коммуникации»?

- Было так. Всех активистов партии собирали в Пуще-Водице, проводили учения. Всем говорили, что самое главное, чтобы вы сейчас пошли к людям. Вы заходите во двор, собираете местных жителей и говорите им: «У вас здесь не покрашены лавочки, люди, давайте мы все организуемся на покраску!» Или, например, так: «Люди, мы открываем у вас свою приемную, мы знаем, что у вас есть проблемы в судах, мы должны организоваться, пригласить сюда на общественных началах юристов, которые будут решать ваши проблемы». Для этого были созданы мобильные группы. И они начали действовать. Приезжают во двор. Сходятся люди. А еще был замысел – организовать людей на самостоятельное решение их вопросов. Что же получилось в реальности? Мобильная группа приезжает, набирает перечень вопросов. Часть активистов из этой группы идет в ЖЭК решать эти проблемы. До следующего двора доходит уже только половина этой группы. Там они тоже берут перечень вопросов, и к третьему двору доходит всего один человек. Он берет еще один вопрос и идет его решать.

С чем еще мы столкнулись? С тем, что в ЖЭКах, к большому сожалению, по мановению волшебной палочки эти проблемы не решаются. И все наши активисты надолго застряли в ЖЭКах.

- Наверное, надо было по ходу дела корректировать свою кампанию.

Дело в том, что Александр Александрович очень сильно верил в эту идею. И, сильно веря в эту идею, он не принимал никакой критики. Он говорил: «Есть сложности, значит, вы плохо работаете по социальным коммуникациям». Я был заместителем начальника центрального избирательного штаба. Винский был начальником. И я пытался какое-то время, да и Винский тоже, противостоять этой идее. Ничего не получилось. Как-то я открыто высказал Александру Александровичу свое мнение об этих «коммуникациях», но нарвался на довольно серьезное осуждение с его стороны. Я сказал ему: «Александр Александрович, «Громадский контроль» на протяжении шести лет занимался ничем иным, как социальными коммуникациями, я потратил три с половиной миллиона долларов на построение этой структуры и на проведение всей этой работы, и я вам скажу, чем все это заканчивается – люди благодарят за то, что им сделали доброе дело, как в свое время делали пионеры-тимуровцы – и все! Но при чем тут парламент, при чем тут политики, они этого не понимают, и голосовать они будут за те партии, которые обещают решить проблемы, общественно значимые проблемы, которые их волнуют». В глазах Мороза я видел страстное желание победы, волнение. Раньше я думал, что к такой эмоциональности склонны только бизнесмены, но, оказывается, этим грешат и некоторые политики. Что я имею в виду? Знаешь, очень часто, когда собираются начинающие или же еще недостаточно опытные бизнесмены, 2-3 человека, они начинают какой-нибудь проект, и кто-то им рассказывает, что вот, мол, в этом проекте такая сумасшедшая прибыль – тысячу процентов и больше. Но, если бы они проанализировали все непредвзято, без волнения, без эмоций, они бы обязательно увидели «дырки», которые там есть и поняли бы, что проект этот именно в таком варианте не реален. Но волнение от сильнейшего желания получить прибыль до такой степени сильное, что оно заслоняет им глаза. Они буквально слепнут и не видят изначально имеющихся в проекте дыр.

- Это бывает не только в бизнесе.

- Так вот и в политике я увидел это во время избирательной кампании, когда социалисты так уперто не хотели верить в социологические опросы – все они давали нам не больше шести процентов.

- Интересно, какова была первая реакция лидеров социалистов, когда стало известно, что соцпартия взяла на выборах такой низкий процент?

- Лично я воспринял это известие спокойно. Потому что видел избирательную кампанию без эмоций. Знал, что «социальные коммуникации» - проект неработающий.

Оглашение результатов выборов – это, конечно же, был удар почти для всех социалистов. Мы встретили этот удар в штабе. Мороз был во Фридом-хаузе. Оттуда велась прямая телетрансляция. Было видно, что Мороз в шоке. Он редко ошибается, но тут он явно дал маху. Журналисты его спросили: «Как вы относитесь к этому результату? Что вы можете сказать точно?» Он говорит: «Точно я могу сказать только то, что сам я буду в парламенте». Ну, не имеет права политик такого уровня выглядеть растерянным. То есть стало понятно, что Александр Александрович получил мощный удар.

Потом он сразу же приезжает в штаб. И мы сидим – думаем. Винский сразу же заявил: «Все, я еду к Тимошенко и буду вести с ней переговоры о предстоящем сотрудничестве». Мороз тогда с этим согласился, хотя он всегда был жесточайшим противником Тимошенко. Но что-то же в той ситуации надо было делать. Предстояло создавать коалицию. Тогда еще никто даже предположить не мог, что коалиция может быть и другого формата, без Тимошенко. Винский поехал, и начались переговоры. Ну и тогда же, через пару дней, Винский предложил мне войти в группу по подготовке коалиционного соглашения, писать экономическую программу.

- А теперь – о самих переговорах. Как они тебе понравились?

- Знаешь, еще, когда мы только начинали эти переговоры, мне было странно все то, что происходило, по нескольким причинам. Ну, например. Партия регионов, которая набрала наибольшее количество голосов…

- Она же должна была бы формировать коалицию.

- Совершенно верно. Но она оказывается вне этого процесса. И, знаешь, все два месяца, пока велись эти переговоры, меня не оставляло ощущение какой-то нереальности всего происходящего. Мне просто не верилось, что вот так просто можно взять и переступить через такую большущую силу, как Партия регионов. Более того, уже ближе к концу переговоров Тимошенко заявила, и тогда, кстати, именно по этой причине произошел мой первый серьезный конфликт с ней, что мы не дадим регионалам ни одного комитета в Верховной Раде, ни одного участка власти.

- А где происходили переговоры?

- Схема была такая: один день – у нас, один день – у Тимошенко, потом – в «Нашей Украине». В десять утра мы собирались, два-три часа работали, потом обедали, потом еще три-четыре часа работали.

- Что было интересного в этих переговорах? Конечно же, мена в первую очередь интересуют закулисные моменты, те, которые не стали достоянием прессы.

- Здесь, конечно, надо бы обратить внимание на позицию «Нашей Украины». В общем-то, в этих переговорах все разрушалось именно этим политическим образованием.

- Непомерные амбиции, совершенно несоразмерные политическому весу?

- Да. Меня это удивляло просто до невозможного. По большому счету на выборах нашеукраинцы потерпели такое же фиаско, как и социалисты. Они, так же, как и мы, рассчитывали получить в два раза больше, чем получили. К тому времени уже было понятно, что страна отказывается от оранжевых иллюзий, от Ющенко, потому что все они полные банкроты – за полтора года правления, имея всю полноту власти, они сумели много чего разрушить, погрязнуть в кумовстве и во взяточничестве. Все, что их спасло – это «Криворожсталь». Не было бы этой реприватизации, а потом перепродажи, они бы так не упаковались – до невозможного, да и не смогли бы выдержать тех социальных гарантий, которые они понаобещали. Деньги «Криворожстали»… Половину их разворовали оранжевые вожди, другую половину пустили на выполнение социальных программ.

На переговорах позиция «Нашей Украины» была совершенно необоснованной и наглой. Справедливости ради надо сказать, что представители БЮТ на переговорах работали достаточно конструктивно. Прекрасно себя вел Николай Томенко. Кстати, это еще один очень интересный человек, к которому я отношусь с уважением. Мне очень сильно понравилась на переговорах работа двух людей – Николая Онищука и Василия Онопенко. Доверенную им часть, а это – судебная реформа, они очень четко выписывали, с железной логикой обосновывали каждую позицию. С этими людьми было просто приятно работать. Но, как только на переговорах появлялся Роман Зварич, вот тут-то все и начиналось. Вот заговорил про Зварича, и мне вспомнился один очень интересный факт. Во времена Иисуса Христа, когда выпускали из школы фарисеев, при Храме была такая школа, одним из заданий для выпускников было – обосновать, что сатана – это и есть Иисус Христос, основываясь при этом исключительно на текстах писания. И тот, кто делал это наиболее убедительно, получал наивысшую степень. Так вот Зварич все может обосновать примерно так же. Позиция у него была следующая: вы мне скажите, что нужно, а я обосную, почему это конституционно. То есть он как раз и переворачивает Конституцию, как только хочет.

На этих переговорах мы долго спорили вокруг каждого пункта. Социалисты пытались выдержать социальные гарантии. Это в первую очередь перераспределение ВВП через бюджет. Хотели, чтобы это составило 32-34 процента. Либералы и стой, и с другой стороны хотели опустить эту цифру до 28 процентов. То есть меньше на социалку, больше на бизнес.

- При создании той, оранжевой коалиции камнем преткновения стали кадровые вопросы.

- До кадров даже не дошли. Я, кстати, с самого начала поставил вопрос так: ребята, давайте сядем и договоримся по основным кадрам – кто возглавляет парламент, кто – правительство, кто будет вице-спикером, вице-премьером. Меня не поддержали. Наверное, потому, что интуитивно ощущали, что эта коалиция развалится, как только мы об этом начнем говорить. Кадровые вопросы решили перенести на конец, надеясь на то, что как-то оно само собой свяжется.

Мы работали, писали. Привлекали к себе на помощь целые институты. Прекрасная получилась и экономическая программа, и раздел о судебной реформе, и «Основы внешней и внутренней политики. Все было великолепно. Но, как только мы подошли к распределению должностей, - пошел процесс разрушения.

- Тогда, помнится, совершенно неожиданно, как черт из табакерки, появился Петр Порошенко, с его претензией на пост Председателя Верховной Рады.

- Совершенно верно. Появился Порошенко. Для меня до сих пор остается загадкой – почему оранжевые пошли на эту явную глупость? Неужели они подумали, что Мороз, один из самых мощных политических